Не так давно случился скандал с двумя взяточниками-преподавателями, один из которых занимал пост в ведущем вузе нашей страны. История темная, и до конца непонятно, подставили их специально или и вправду нашелся какой-то ненормальный, который был готов в качестве взятки за аспирантуру дать сумму, превышающую официальный тариф платного обучения в пять раз. Но речь не об этом. Я тогда писала заметку и позвонила проректору этого ведущего российского вуза, чтобы узнать, что думает по этому поводу администрация и что они намерены делать. На мой вопрос проректор сказал: «Да, я уже в курсе, видел сообщения». О том, что они намерены делать, сказал то, что традиционно говорят в таких случаях: разберемся самым строгим образом, накажем. Я написала два предложения о том, что руководство вуза в курсе и что намерено разобраться в ситуации. Статья была вскоре опубликована, и тут раздается звонок из приемной этого самого проректора. Человек трясущимся голосом потребовал: «Срочно уберите мой комментарий!» Я уточнила, что конкретно не устраивает, может быть, я что-то не так написала. Его ответ меня изумил: «Не знаю, я сам не читал, но мне уже позвонили». Я ему зачитала эти два безобидных предложения. «Все равно уберите, мне звонили, и там ничего не должно вообще стоять».

Все-таки как же они трясутся за свои места. Боятся выражать собственное, даже весьма безобидное мнение, не говоря уже о каких-то более критических вещах. И это люди, которые двигают вперед нашу науку и просвещение.

Я не представляю, чтобы, скажем, профессор Гарвардского университета не мог открыть рот и высказать свое мнение. Даже если это мнение не совпадает с мнением руководства или чьим-то еще. Он знает, что если останется без места, то его тут же с распростертыми объятиями возьмут в любой престижный вуз, потому что он преподаватель, потому что он ученый, потому что он человек, который имеет свое мнение и дорожит им.

Страх сделать какой-то неверный шаг и попасть в немилость к руководству вполне объясним. В связи с грядущей реорганизацией сети государственных вузов над многими нависла угроза сокращения. Я вполне допускаю, что, когда начнется масштабный процесс слияния и реструктуризации, преподаватели вузов начнут устраивать демонстрации и протесты. Куда деться людям, которые двадцать или тридцать лет назад защитили свои диссертации и с того времени из года в год исправно невыразительно читали одни и те же лекции и пили на работе чай с сушками? Когда приходишь на заседания всяких советов, комиссий и видишь собрание почтенных старцев, которые с трудом пользуются интернетом и больше интересуются степенью созревания помидоров в дачном парнике, чем наукой и образованием, веет тоской и бытовым грибком.

А тут как раз пообещали поднять зарплаты до 200% от уровня среднего по экономике региона, но при этом оставят только «эффективных», тех, кто действительно может преподавать, тех, кто занимается наукой, тех, кто интересуется — а что же происходит в его области нового и интересного в международном пространстве. Вот все и занервничали.

Некоторые эксперты предрекают процесс массового увольнения неугодных и выведения за штат пенсионеров. Я опрашивала на этот счет многих представителей вузовского сообщества: бытует мнение, что после того, как вузы все же начнут реструктурировать и к преподавателям будут предъявляться иные требования, произойдет естественный отбор. Никто никого не будет увольнять.

Во время прошлых слияний в крупных вузах можно было наблюдать, как педагоги, которые были поставлены в новые условия, уходили сами, не выдерживали. Они так не привыкли работать. Но тогда встает вопрос: если не они — то кто? Кем заменить целую армию людей?

В любом случае ждать развязки осталось недолго: в течение года произойдет усушка и утруска. И тут главное, чтобы не стало хуже, чем было.